Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]
— В качестве посторонней особы ты намного приятнее, — заметил он.
— Ты тоже, как муж. То есть именно не как муж. Ну так что же мы решили?
— Так, как ты сказала. Я целиком с тобой согласен. Будем притворяться до конца, тем более, что теперь это легче пойдет и, возможно, я не совсем расшатаю нервную систему.
— Да, кстати, о нервах. У тебя и в самом деле с этой системой не все в порядке? Что за штуки ты вытворял в машине? Ты и в самом деле с приветом или действовал по программе?
— О, холера! — муж в смущении взъерошил волосы, что с несомненностью свидетельствовало о естественной природе этого жеста, а не принудительном подражании пану Роману. — На это он обратил особое внимание, а я все время забывал. Он, видишь ли, страдает какой-то автоманией или фобией, а я, видишь ли, должен поэтому изображать из себя полного идиота! Почему-то очень большое значение придавал этому, очень большое. Лично я никакой фобией не страдаю и понятия не имею, как ею страдают. Но старался я изо всех сил, честно!
— У тебя неплохо получилось, — снисходительно похвалила я. — Ты и в самом деле выглядел полным идиотом, только немного забывчивым. Да, пока не забыла — портняжный метр стоит в кухне, за холодильником. Хватит мучиться с треугольником.
— А ты откуда знаешь? Услышала?
— Услышала. Так вот, что касается… Он не дал мне вернуться к теме, невежливо перебив:
— А твой узор и в самом деле великолепен, я его обязательно использую. Я ведь действительно химик, как и Мацеяк, в производстве тканей немного разбираюсь. У меня приятель занимается флокировкой, я время от времени с ним сотрудничаю. Тут я ему даже новый клей придумал. А теперь, с твоим узором, я войду к нему в долю. Погоди, не прерывай, тебе тоже какой-нибудь процент причитается. Это уже наш личный уговор, а не в рамках аферы, так что все честно, заработаем немного.
Я не была уверена, так ли уж все честно.
— А ты как с ними договорился насчет работы?
— Да никак. Мог бы и вообще ничего не делать, но это будет выглядеть подозрительно, ну и решил — хоть чем-нибудь заняться. А все заказы откладывать на неопределенное время. И все равно, пока я здесь, успел сделать в два раза больше того, о чем мы договаривались. Интересы этих Мацеяков не пострадают, не сомневайся. А ты и вовсе не обязана была проявлять инициативу и проектировать сверх программы свой собственный узор, так ведь? Сколько ты за него хочешь?
— Больше всего мне хочется вообще о нем забыть. На редкость бездарный мотив.
— Да брось выпендриваться, посмотришь, сколько денег загребем за него! Ну, согласна?
— Вот привязался! Ладно, согласна. Мы с мужем пришли к согласию и по всем остальным пунктам программы. До конца дней своих будем держать язык за зубами, никому ни словечка. Совесть наша чиста. Басенька достигла вожделенной цели, и ее теперь не интересуют похождения мужа, а о похождениях жены пан Мацеяк узнает и без нас. Самое умное в нашем положении — выполнить все пункты соглашения, а в остальное не вмешиваться.
— Хорошо, что все прояснилось! — радовался муж. — До того глупо я себя чувствовал, ты не представляешь. Теперь намного лучше! Да, кстати, что там за история с этой теткой… как ее — Розамундой? Я действительно должен был взять из химчистки ее манто?
— Тетка Розмарина. Какое манто! И манто, и тетку я выдумала, чтобы окончательно выявить твою личность. Если ты муж настоящий, сказал бы, что никакой тетки Розмарины знать не знаешь.
— Ну вот, а я опять впал в панику. Он о стольких вещах забыл меня предупредить, что запросто мог и тетку упустить.
— А о рыжем дебиле предупредил?
— О ком?!
— О рыжем оборванце с тупой мордой. Ошивается у нас во дворе, взбирается на окно мастерской и все смотрит, чем я занимаюсь. Тебе говорили о нем?
— Первый раз слышу. Ни о каком дебиле не предупреждали. Сейчас я припоминаю, действительно какого-то оборванца видел, но не обратил на него внимания. А что?
Страшное подозрение закралось мне в голову, и я поспешила поделиться им с мужем:
— Слушай, из-за исторического открытия этой ночи мы с тобой как-то совсем забыли о взломщике, но ведь кто-то действительно забрался в дом! А перед этим тут крутился дебил, не иначе, высматривал… Знаешь, как принято у домушников? Сначала один производит разведку на местности, потом подключается вся банда…
— Правда. И что же?
— А то, что о дебиле придется сказать хозяевам.
— И о ворах в доме. Только пусть каждый из нас расскажет об этом поодиночке, нельзя ни в коем случае излагать одинаковую версию, а то догадаются, что мы с тобой снюхались.
Меня приятно удивила мужнина сообразительность, а тот добавил:
— И о шамане расскажем. Каждый своему нанимателю.
— Ах, да! Шаман совсем вылетел у меня из головы! Расскажи, в чем тут дело.
Муж забеспокоился:
— Я думал, ты знаешь. Мне ничего не известно.
— И Мацеяк тебе не давал никаких инструкций на сей счет?
— Ни словечка. А тот, что принес, тоже ни словечка?
— Нет, тот как раз повторял одно и то женемедленно доставить, доставить немедленно…
— Кому доставить?
— Ну этому, шаману.
— Никому ничего доставлять не буду! — разволновался муж. — Пусть оно и сверхсрочное! Холера знает, что такое «шаман», я не ясновидящий, и в условиях договора не предусмотрено ясновидение. Надо было предупредить, что такое принесут!
— Послушай! — вдруг всполошилась я. — Пойдем посмотрим, что там с дверью, наверняка они оставили ее нараспашку…
— Какая дверь? — удивился муж. — Там никакой двери нет, в доме одна дверь. — И в самом деле, как я не сообразила, что в мастерскую можно проникнуть только через холл, а ворота в бывший гараж намертво заперты и заставлены шкафом. Выходит, мы тут откровенничаем, а он… они притаились где-то в укромном уголке и все слышат. Попав в западню, они способны на все…
Оба мы одновременно вскочили с намерением отыскать преступников. Мне попал под руку тяжелый подсвечник с камина, муж вспомнил мои слова о портновском метре, ринулся в кухню и вернулся вооруженным. Потом мы тихонько, стараясь не шуметь, спустились в погреб.
Никаких грабителей там не оказалось, и по очень простой причине: окно над моим рабочим столом было распахнуто. И сразу стало ясно, что в доме орудовали не сорок грабителей, а один, причем этот парень был довольно щуплого телосложения, но спортсмен, ведь окно отличалось весьма малыми размерами и находилось под самым потолком.
— Вот милиция бы обрадовалась, — меланхолически рассуждала я, рассматривая прекрасный отпечаток подошвы ботинка грабителя на прикрепленном мною к столу чистом листе бристоля. Давай на всякий случай сохраним вещдок…
— Милиции на твои вещдоки глубоко наплевать, — скептически заметил муж. — Вот если бы он нас убил, а тут, похоже, даже ничего не украли. Ты что делаешь?
Он удивленно наблюдал за тем, как я, полная решимости все-таки сохранить зримые доказательства пребывания бандита в доме, достала кусок целлофана, накрыла им отпечаток подошвы злоумышленника и, взяв ножницы, собралась аккуратненько вырезать его. Но тут рука с ножницами замерла, и я принялась с интересом рассматривать рисунок упомянутой подошвы.
— Погляди-ка, — сказала я мужу, — великолепный узор. Если это пустить по частям между загогулинами в моем проекте… Вот тут и тут… А? Прямо как кружевной выходит…
Муж пришел в полный восторг:
— Провалиться мне на этом месте, гениально! Как раз то, чего не хватало. Превосходная мысль! Будничная проза грубо вторглась в романтичную любовную аферу супругов Мацеяков, сразу отодвинув в сторону все ее загадки и несообразности. Нас целиком поглотил гениальный проект, суливший немалые материальные выгоды, и мы с энтузиазмом занялись его разработкой. Вот как получилось, что бесконечно размноженная бандитская подошва осталась навсегда запечатленной на сотнях погонных метров нарядной ткани. И в моей памяти тоже…
— Ну ладно, мы на славу поработали, на сегодня хватит, — заявил муж, с удовлетворением оглядывая результаты наших совместных усилий. — Спать хочется зверски, и нот совсем закоченели…
* * *Этот день начался, как все, ничто не предвещало последующих исторических событий. И сердце мне ничего не подсказало. Ну абсолютно никаких предчувствий…
Солнце светило совсем по-весеннему, стало тепло. Сидя за своим рабочим столом в мастерской, я с удовольствием работала над новым узором. Радикально преображенный муж весело насвистывал в своей мастерской.
Как и договорились, мы твердо придерживались установленного распорядка и, только оставшись одни, позволили себе сесть рядом и пуститься в откровения. Я в гостиной пыталась сконструировать из сухих палок икебану в алебастровой вазе Басеньки. Разговор муж начал с довольно неожиданного вопроса:
